2. Удивление и концептуальное поле
В лингвистической теории модальности удивление рассматривается как особая ее разновидность – субъективная модальность, содержащая в своей рамке « представления о нормативных связях вещей, «отклонениях от них и о формальном ходе событий», а также включающая элемент дополнительной субъективной оценки (Вольф 1988: 127–128).
Оценка в широком понимании отождествляется с проводимой субъектом мыслительной операцией над содержанием высказывания, которая имеет место при соприкосновении с объективным миром (Воркачев 1990a: 5).
Оценочная структура включает в себя следующие элементы: субъект оценки, объект (ы) оценки, предмет оценки, основание оценки, характер оценки и обоснование оценки. Предмет оценки – это то свойство или признак объекта, подвергающиеся оценке, основанием которой выступает точка зрения, с которой он рассматривается. Характер оценки – абсолютный или сравнительный – проявляется в зависимости от единичности или множественности объекта оценки, а обоснованием оценки следует считать её основополагающие «мотивы-причины» (Воркачев 1990a: 6).
Смысловую основу субъективной модальности удивления образует так называемая адмиративная оценка (АО), специфическими компонентами которой, отличающими ее от прочих видов оценок и определяющими собственную внутреннюю градуацию и семантический состав ее видовых показателей, являются:
а) вероятностный прогноз, его степень и устойчивость подкрепляющего его стереотипа;
б) предмет как та сторона, тот аспект объекта, на который направлена оценка.
в) кинесика как вегетативные или соматические реакции субъекта;
г) когнитивный момент как стремление субъекта включить объект, вызывающий удивление в сеть объяснительных причинно-следственных связей (Воркачев 1992: 82).
Центральным и обязательным компонентом АО выступает предварительный вероятностный прогноз, от степени нарушения которого зависят конкретные виды ее проявления в виде недоумения, собственно удивления и изумления.
Кроме того, на основе наличия/отсутствия вероятностного прогноза либо его соответствия/несоответствия «норме ожидания» (Арутюнова 1988: 30), в АО выделяют два логических оператора: с одной стороны, удивление (с его модификациями), а с другой – противоположное ему состояние психического равновесия, гомеостаза, не переживаемого человеком ни отрицательно, ни положительно, и соответствующего физиологической или психологической норме.
Это состояние представляет собой разновидность рациональной оценки (РО), основанной на оправданном вероятностном прогнозе и возникающей как результат потребности в нем человека. РО, как правило, передаёт степень веры субъекта в наступление какого-либо события, степень ожидания этого события» (Воркачев 1990a: 7). Поскольку удивление переживается модальным субъектом в том случае, когда прогнозировавшиеся им с той или иной степенью события не осуществляются, РО можно интерпретировать как результат «семантического отрицания удивления: «удивительно – ничего удивительного», «странно – как и следовало ожидать» и пр.» (Воркачев 1992: 82).
Таким образом, как особый вид отношения говорящего к сообщаемому, удивление представляет собой оператор АО, основанный на обманутом вероятностном прогнозе и переживаемый как нарушение нормы ожидания. Являясь разновидностью субъективной модальности как функционально – семантической категории, удивление реализуется посредством разноуровневых лингвистических средств – лексических, грамматических, фразеологических и паралингвистических.
Основанием для рассмотрения АО в виде функционально-семантической категории является универсальное понятийное содержание, связанное с конкретными двуплановыми единицами, выражающими его в языке (Воркачев 1990: 12; Бондарко 1984: 21–22).
Удачным эвристическим приемом систематизации и описания средств, объективирующих АО в ЯС, является её представление в виде поля, образуемого планом их содержания
Традиционно под понятие поле подводится совокупность языковых единиц, объединённых общностью содержания и отражающих понятийное, предметное или функциональное сходство обозначаемых явлений, в силу чего поле предстаёт как способ существования и группировки лингвистических элементов с общими инвариантными свойствами (См. Щур 1974: 19; Кузнецов 1998: 381).
Для поля характерны следующих признаки: а) набор разноуровневых средств, связанных между собой системными отношениями и образующих конституенты поля; б) общее значение, в той или иной степени присущее его конституентам; в) возможность выделения в общем значении других значений, которые могут быть противоположными или полярными; г) сложная структура (См. Гулыга–Шендельс 1969: 9).
Возможность полевого представления языковых знаков определяет их следующее свойство: при номинации познаваемых предметов эти элементы, с одной стороны, отражают в своей семантике «обобщенный опыт когнитивного освоения действительности», а с другой – языковые знаки входят «в уже сложившиеся языковые отношения – эпидигматические, или деривационно-смысловые…, семантические (полисемичные, антонимичные, синонимичные, гипонимические и др. парадигматические связи…), синтагматические (сочетаемостные) и стилистические» (Алефиренко 1999: 31–32).
Основоположники полевого метода в языкознании И. Трир, Ф. Дорнзаф, В. Порциг и Л. Вайсгербер использовали когнитивную метафору поля как многомерного, жестко упорядоченного образования с иерархической структурой для изучения синхронной языковой интерпретации «картин мира», отображенных в понятийном содержании языковых знаков (См. Воробьев 1999: 58).
Ю. Н. Караулов обосновал размытость, неопределенность границ семантического поля, обусловленную онтологически – избыточностью поля и «необратимостью» членов этой иерархически организованной микросистемы элементов и ее ядра (Уфимцева 1988: 139).
В числе наиболее общих свойств поля следует отметить связь между элементами, их упорядоченность и взаимоопределяемость, которые подводят нас к одному из фундаментальных свойств комплексного характера – самостоятельности поля, выражающейся в его целостности, а, следовательно – принципиальной выделимости. Другим комплексным свойством поля является специфичность его в разных языках. Поле как способ отражения концепта «характеризуется социальной, историко-генетической и индивидуальной обусловленностью, т. е. в значительной степени этноспецифично» (См. Караулов 1976: 270).
Соотношение всякого концепта более чем с одной лексической единицей, то есть с планом выражения всей лексико-семантической парадигмы его имени (Воркачев 2001: 68), позволяет представить концепт в виде так называемого концептуального поля, совпадающего по содержанию с соответствующим семантическим.
Поскольку в современной лингвистике не существует ни единой теории поля (Артемова 2000: 7), ни однозначного понимания термина «концептуальное поле» (Галиева 2000: 11), мы рассматриваем последнее как семантическое содержание упорядоченного множества языковых единиц, реализующих концепт и сгруппированных вокруг ядерной семемы, номинант которой, в свою очередь, является именем поля.
Концептуальное поле есть незнаковая единица, представляющая собой систему, состоящую из лексико-семантических вариантов (ЛСВ) значений слов, взаимосвязанных общим семантическим компонентом, и особым образом структурно организованную: ядро – периферия (Ягубова 1992: 10). Основными признаками такого поля являются: 1) наличие набора средств разных языковых уровней; 2) наличие общего значения, образующего разноуровневые конституенты поля; 3) расчлененность общего категориального значения поля на ряд категориальных значений, противостоящих друг другу и образующих макрополя (Воркачев 1990: 13).
В соответствии с наименованием АО, в данной работе мы применяем следующие термины: поле концепта удивления мы называем адмиративным, субъекта АО – адмиратом, субъекта-протагониста (человека, действия которого вызывают удивление) – адмиратором, объект – адмирантом, а языковые средства, реализующие значение удивления – адмиративами.