Глава шестая. ЗАГОВОРЫ И ЗАКЛИНАНИЯ

Заговоры и заклинания составляют древнейший пласт мировой культуры и непосред-

ственно связаны с магией. Они предполагают воздействие на природу, человека и вещи с

помощью определенного (чаще всего подобного) образа. И потому они так поэтичны. Но ес-

ли самым широким, точным и образным воспроизведением любой вещи является слово, зна-

чит, именно словом можно видоизменять бытие, направлять его течение в желательную сто-

рону. Даже в христианской интерпретации божественное Слово есть начало начал («В нача-

ле было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… В Нем была жизнь…» Евангелие

от Иоанна, 1:1–4). Можно сказать, в начале всех вещей было Заклинание, которое и вызвало

эти вещи на свет, сотворило из небытия.

Православный богослов и философ Павел Флоренский писал, что магическое закля-

тие — «это судьба мира, рок мира». Само слово «рок» в русском языке означает окончатель-

ный приговор и вместе с тем «изречение» (от слова «речь»). «Рок» это речь, снабженная во-

левой энергией и созидающая мир103.

Слово — вещно. Слово — это сама вещь (в ее изначальном первообразе). И слово —

всегда имя, это называние и вызывание вещи по ее собственному имени. Соответственно,

магическое заклинание строится всегда на очень точных именах и на строгих формулиров-

ках, которые не должны и не могут изменяться. Магическое заклинание это точное знание

имени, благодаря которому вещь начинает быть. Заговоров было очень много, и они сущест-

вовали на все случаи жизни. Были заговоры от отдельных, конкретных болезней и вообще от

всех болезней сразу. Заговоры от зубной боли и на то, чтобы остановить кровь, текущую из

раны. Заговоры от укуса змеи и от бешеной собаки. Заговоры от пуль, от стрел и от меча. За-

говоры любовные, привораживающие. Заговоры, защищающие от разбойников, от чертей, от

суда и от начальства. Заговоры, помогающие всякому делу — охотнику, пчеловоду, рыболо-

ву, путешествию, гаданию на картах. Встречаются самые невероятные и невообразимые за-

говоры. Например, заговор оборотня, т.е. человека, который способен превращаться в волка

и который при этом хочет, чтобы его никто не убил и не поймал, пока он будет волком. Чаще

всего заговоры строятся на переносе свойств одних явлений на другие. То есть в основе заго-

вора лежит представление, что все в мире взаимозаменимо. Приведу самый простой и корот-

кий пример — заговор, рассчитанный на доброе расположение начальников и вообще всех

людей.

Как солнышко красное всходит,

Светел месяц светит,

Радуется и веселится вся поднебесная,

Так бы и мне, рабу такому-то, радовались все начальники и

подначальники и все православные христиане, вовеки.

Аминь104.

Или сходный случай — «Заговор на укрощение гнева родимой матушки», интересный

еще тем, что рисует нам быт Древней Руси, где дети, даже будучи взрослыми, находились в

полной зависимости от родителей.

«На велик день я родился, тыном железным оградился и пошел я к своей родимой ма-

тушке. Загневилась моя родимая родушка, ломала мои кости, щипала мое тело, топтала меня

в ногах, пила мою кровь. Солнце ясное, звезды светлые, небо чистое, море тихое, поля жел-

тые — все вы стоите тихо и смирно; так была бы тиха и смирна моя родная матушка по вся

дни, по вся часы, в нощи и полунощи. Как пчела поноску носит, так бы родимая матушка

плодила добрые словеса за меня, своего родного сына. Как воск тает и горит от лица огня,

так бы горело и таяло сердце моей родимой матушки. Как лебедь по лебедке тоскует, так бы

моя родимая матушка тосковала по мне, своем родном сыне… Как дверь к косяку притворя-

ется, так бы мои словеса к родимой матушке притворялись, по вся дни, по вся часы, во дни и

нощи, в полдень и полночь»105.

Насколько человек ощущал себя в родстве со стихиями и со всем окружающим его

вещным миром — показывает древний заговор от меча. Он строится в виде обращения к ме-

чу как к брату: «Кован еси, брат! Сам еси оловян, а сердце твое — вощано (из воска. — А.С.),

ноги твои каменны, от земли до небес, не укуси пес отай! Оба есмя от земли! Коли усмотрю

тя очима, своего брата, тогда убоится твое сердце моих очей усмотрения»106.

Русские заговоры и заклинания подчас включают в себя какие-то элементы христиан-

ской молитвы — обращение к Господу Богу, Богоматери, святым угодникам, или содержат

формулы типа «встану я помолясь, выйду перекрестясь». Христианские добавления и напла-

стования призваны подкрепить магическую силу заклинания. А кроме того, они как бы сни-

мают с человека, произносящего заговор, подозрение и обвинение в том, что он занимается в

общем-то богопротивным делом, что, в сущности, он нарушает христианские заповеди и

возвращается в язычество, а то и связывает себя с нечистой силой. Так что молитва играет

роль алиби или носит характер формального привеска. На самом же деле заговор очень далек

от молитвы и где-то ей противоположен. Ибо молитва произносится в смирении сердца. За-

говор же предполагает обязательную силу при безошибочном произнесении. Это не просьба,

а требование. Произнося заговор, человек в чем-то уподобляется Богу и диктует миру свои

предписания. Поэтому заговор способен обходиться безо всякого Божьего имени, а порою

призывает в помощники черта. В особенности если заговор направлен во вред кому-то и пре-

следует заведомо злую цель. Тогда, произнося заклинание, человек как бы отрекается от

Христа — иногда даже буквально.

Таков «Заговор на отстуду (охлаждение, несогласие, разлад) между мужем и женою».

Начинается он с нарушения обычной заклинательной формулы. «Стану я, не благословясь,

пойду не перекрестясь, не дверьми, не воротами, а дымным окном (в избах, которые топи-

лись по-черному, было окно, через которое выходил дым. — А.С.) да подвальным бревном,

положу шапку под пяту, под пяту, не на сыру землю, не на сыру землю да в черный чобот; а

в том чоботу побегу я в темный лес, на больше озерищо, в том озерище плывет челнище, в

том челнище сидит черт с чертищей; швырну я с под пяты шапку в чертища. Что ты, черти-

ще, сидишь в челнище со своей чертищей? Сидишь ты, чертище, прочь лицом от своей чер-

тищи; поди ты, чертище, к людям в пепелище, посели, чертище, свою чертищу такому-то в

избище; а в той избище, не как ты чертище со своей чертищей, живут людища мирно, лю-

бовно, друг друга любят… Ты, чертище, вели чертище, чтоб она, чертища, распустила воло-

сища; как жила она с тобой в челнище, так жил бы такой-то со своей женой в избище. Чтоб

он ее ненавидел. Не походя, не поступя, разлилась бы его ненависть по всему сердцу, а у ней

по телу неугожество, не могла бы ему ни в чем угодить и опротивела бы ему своей красотой,

омерзела бы ему всем телом»107.

Характерны эти гиперболически-шипящие звуки, призывающие черта. Заговор закан-

чивается словами заключенного договора: «И вместо рукописи кровной отдаю тебе я слю-

ну». Очевидно, при этих словах надобно плюнуть. Но, конечно, подобные заговоры довольно

редки. Никому не хочется связываться впрямую с чертом.

Языческо-магический характер заговора проявляется не в сделках с нечистой силой, а

чувствуется во всем содержании и формальном строе этих текстов. Человек призывает на

помощь все естественные и сверхъестественные силы природы. Если, допустим, у него болят

зубы, он просит новые зубы у зайца и у волка. Подчас, произнося заговор, человек как будто

достигает космических сил и размеров. Как говорит о себе девушка, кланяясь на все четыре

стороны: «Крепким словом заговорилась, чистыми звездами обтыкалась, темным облаком

покрылась»108.

Словесный текст в заговоре, ради отождествления слова с предметом и его магическо-

го закрепления, обладает особой ударностью, волевым напором, гипнотической силой. Слова

не просто произносятся, но как бы вдалбливаются, внушаются кому-то.

Особое значение в структуре заговора имеют заключительные формулы или, как их

называют, — закрепки. Они призваны окончательно закрепить сказанное и придать ему не-

преложную власть. Это как бы замок, которым навеки запирается текст и который никто

другой не должен отпереть. Отсюда многие закрепки так и звучат: «Ключ и замок словам

моим»; «Ключ в небе, замок в море»; «Един архангел ключ, во веки веков аминь»; «А будь

мое слово сильнее воды, выше горы, тяжелее золота, крепчае камня Алатыря, могуче бога-

тыря». В заговоре очень часто как символ крепости упоминается этот таинственный ка-

мень — Алатырь. В языческой старине это камень, способный исцелять, сообщать человеку

мощь и крепость: перенося на него собственные свойства — камня. К этому камню когда-то

прикасались, ему поклонялись. А в заговоре на него мысленно становятся или садятся, зару-

чаясь его прочностью.

В заговоре важна точность произнесенного слова, в котором нельзя изменить ни еди-

ной буквы. Ведь сама форма здесь несет магическую силу. Поэтому заговоры нередко запи-

сывали, чтобы ничего не забыть. И сама эта запись становилась магической, и ее носили при

себе как талисман. Среди тюремно-следственных дел и «пытошных» записей XVII в. мы на-

ходим следующий документ. В нем сообщается, что у одного арестанта в рубашке было за-

шито письмо, в котором сказано, что кто этот свиток будет носить при себе и кто с этим

свитком пойдет на суд виноватым (т.е. действительно совершившим какое-то преступление),

того все равно на суде оправдают. И сказано еще: «кто с тем письмом умрет, и тот человек

избавлен будет муки вечныя»109.

Это чисто языческое отношение к заговору, вера в его непреложную силу переноси-

лась нередко и на собственно христианские молитвы и предметы. Мне довелось у одной по-

жилой крестьянки-староверки видеть тетрадь, где вперемешку были записаны заговоры, мо-

литвы и апокрифы. К изложению некоторых апокрифов были сделаны добавления и даны

ссылки на волшебные свойства этих документов. Один апокриф назывался «Сон Пресвятой

Богородицы», о котором якобы сам Господь сказал, обращаясь к Богоматери: «…Воистину

сон Твой праведен… а еще который человек сон Твой (т.е. этот список. — А.С.) в дому или в

пути в чистоте держать будет, к тому дому или к человеку ни огонь, ни сатана, ни вор и раз-

бойник, ни злой человек и нечистый дух диавол не прикоснется; в пути корысть и радость, и

от скорби и от болезни избавлен будет, и еще на водах, на морях и на реках тихое пристани-

ще, от водяного потопления сохранен будет, а еще в суде перед судьею оправдан будет, и

еще у кого жена беременная будет, начнет родить детище и Твой сон, Богородице, прочитает

или с верою послушает, то легкое рождение восприимет». А к другому апокрифу, также от

имени самого Христа, прибавлено в финале: кто эту запись будет иметь при себе — «хотя бы

на том человеке грехов было, как на небе звезд, или в море песку, или на дереве листов, то

ему все грехи отпущены будут и Царствие Небесное получит»110.

Разумеется, это не имеет ничего общего с христианской верой, а представляет собой

реликт магического отношения к слову как к заклинанию. Но простой народ не всегда разби-

рался в подобных тонкостях.

Если слово заговора в силах произвести желаемый эффект, то и живописное изобра-

жение к этому способно. О магических возможностях рисунка в русском народе ходили пре-

дания и легенды. Например, рассказ о том, как Стенька Разин многократно уходил из тюрь-

мы — в записи прошлого века.

«Бывало его засадят в острог. Хорошо. Приводят Стеньку в острог. „Здорово, брат-

цы“, — крикнет он колодникам. „Здравствуй, батюшка наш, Степан Тимофеевич!“ А его уже

все знали!.. „Что здесь засиделись? На волю пора выбираться…“ — „Да как выберешься?.. —

говорят колодники, — сами собой не выберемся, разве твоими мудростями!“ — „А моими

мудростями, так пожалуй и моими!..“ Полежит так, маленько отдохнет, встанет… „Дай, —

скажет, — уголь!..“ Возьмет этот уголь, напишет тем углем на стене лодку, насажает в ту

лодку колодников, плеснет водой: река разольется от острога до самой Волги; Стенька с мо-

лодцами грянут песни — да на Волгу!…Ну и поминай как звали!»111

Рисунок здесь выполняет функцию заговора. Через подобие вещи появляется сама эта

вещь. В сущности, вся магия это искусство находить необходимые подобия и затем превра-

щать их в реальность. Таким путем лечились, в частности, многие болезни. Скажем, ячмень.

Чтобы от него избавиться, следует уколоть ячмень ячменным зерном, а потом это зерно от-

дать курице. Пользуясь родством слов (и тут ячмень, и там ячмень), болезнь переносили на

ячменное зерно, а затем от нее окончательно освобождались заставив сгинуть у курицы в

желудке. Или существовала магическая примета: если спящего человека обвести мертвой

рукой, он спит непробудным сном. Этим в старину пользовались воры. Они прихватывали с

собой руку мертвеца (еще в прошлом столетии российские воры иногда разрывали могилы) и

ею усыпляли хозяев. Все это — перенос свойств одного предмета на другой благодаря об-

разной аналогии — мертвая рука и мертвый сон.

В магии действует также закон перевода части на целое. Если хочешь кого-то извести,

достаточно достать несколько волосков человека или его след на земле, а лучше то и другое

вместе. Человек пройдет, а кто-то его выследит и вынет его след — горсточку земли из-под

ноги. Землю в мешочке подвешивают в печке, а волосы, если таковые добудешь, замазыва-

ются глиной в печной трубе. Начнет земля сохнуть, начнет глина сохнуть — и будет тот че-

ловек сохнуть или, как говорили в старину, на него нападет сухотка.

Насколько это было распространенным явлением на Руси, свидетельствует указ Бори-

са Годунова, который боялся волшебства и заставил народ присягать, что никто не будет из-

водить ни его, ни членов его семьи ведовством и колдовством, никто не станет вынимать

след царев, не станет насылать на царя никакого лиха по ветру и т.д. — с учетом и с пере-

числением всех возможностей черной магии. Эта присяга произвела на русских людей тяже-

лое впечатление. Не потому, что они не верили в магию. Присяга, к которой приводили на-

род, выдавала тайную неуверенность Бориса в божественной и земной законности его цар-

ской власти.

Однако магические слова и действия далеко не всегда принимали характер какого-то

тайного обряда, исключительного, экстраординарного случая в человеческой жизни. Магия

применялась ежедневно и настолько прочно входила в народную веру, что во многих своих

проявлениях не считалась чем-то греховным, предосудительным или даже чем-то особен-

ным. Очень часто это были нормальные меры предосторожности, которые в хозяйстве сами

собою подразумевались. Скажем, покупает крестьянин корову и ведет ее домой, на новое ме-

сто. В этом случае важно, чтобы корова быстро и спокойно прижилась на новом месте и не

убегала бы по привычке к старому хозяину, не скучала бы по прежнему дому. Для этого, со-

провождая новокупленную скотину домой, подбирают на дороге из-под ног какую-нибудь

щепочку или палочку и ею погоняют корову. А когда приведут корову во двор, эту погонял-

ку забрасывают подальше, сопровождая магический жест следующими словами: «Как ще-

почке не бывать на старом месте, как палочке о том же не тужить и не тосковать, так бы и

купленная животина не вспоминала старых хозяев и не сохла по ним»112.

Перед нами самый обычный способ магического воздействия, когда подобное достигается

подобным же. Корова должна так же спокойно перейти на новое местожительство, как пере-

несли палку с одного места на другое. Важно, конечно, что этой палкой прикасались к коро-

ве, погоняя ее по дороге домой, и что палка прошла тот же путь, что и корова, и таким обра-

зом переняла какие-то коровьи признаки. Тем не менее, обыкновенная палка становится сво-

его рода волшебной палочкой, которой так часто пользуются в сказках. Только в ситуации с

коровой крестьянин этого не замечает и не видит в своих действиях ничего сказочного и

сверхъестественного. Это просто заурядная, бытовая необходимость, самая элементарная

жизнь.