Глава десятая. ОБРАЗ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ СВЯТОСТИ. СЕРАФИМ САРОВСКИЙ

Картина народной веры будет неполной, если мы не коснемся православной святости,

к которой, как к своему идеалу, тянулась Русь. Я имею в виду святых подвижников, которых

называли старцами. Они принимали для утешения и наставительной беседы людей всех со-

словий и званий. Так же как монашество и духовенство в целом, старчество не принадлежит

к явлениям собственно народной культуры. Это культура церковная. Но к ней притекала на-

родная Россия за помощью, за добрым словом, за душевным, а то и за физическим исцелени-

ем.

Остановлюсь лишь на одной фигуре — на преподобном Серафиме Саровском. Время

его подвижничества (он умер в 1833 г.) сравнительно хорошо поддается обзору, и преподоб-

ный Серафим являет образ самой высокой русской святости уже не в древней, а в новой ис-

тории. С другой же стороны, его образ привлекает нас своими народными чертами. Недаром

один его почитатель сближал о. Серафима с мужиком Акимом из драмы Л.Толстого «Власть

тьмы», служившим — при всей своей как бы «дурацкой» простоте — эталоном религиозной

нравственности.

Два эпизода из жития св. Серафима позволяют увидеть, какое мистическое влияние он

оказывал на окружающих. Первый связан с молодой барышней, а вскоре монахиней — Еле-

ной Васильевной Мантуровой. Брат ее, Михаил Васильевич, был исцелен о. Серафимом, по-

велевшим ему отдать все состояние на построение соседней женской обители, куда и по-

стриглась Елена Васильевна. Через семь лет после пострижения (а было ей тогда, перед

смертью, двадцать семь) призвал старец Серафим Елену Васильевну и дал новое послуша-

ние. Старец Серафим сказал монахине:

«…Ты всегда меня слушала, радость моя, и вот теперь хочу я тебе дать одно послу-

шание… Исполнишь ли его, матушка?» «Я всегда вас слушала, — ответила она, — и всегда

готова вас слушать!» «Во, во, так, радость моя! — воскликнул старец и продолжал. — Вот,

видишь ли, матушка, Михаил Васильевич, братец-то твой, болен у нас, и пришло время ему

умирать… умереть надо ему, матушка, а он мне еще нужен для обители-то нашей, для сирот-

то… Так вот и послушание тебе: умри ты за Михаила-то Васильевича, матушка!» «Благосло-

вите, батюшка!» — ответила Елена Васильевна смиренно и как будто покойно. О. Серафим

после этого долго-долго беседовал с ней… Е.В. молча все слушала, но вдруг смутилась и

произнесла: «Батюшка! я боюсь смерти!» «Что нам с тобой бояться смерти, радость моя! —

ответил о.Серафим, — для нас с тобою будет лишь вечная радость!»

Простилась Елена Васильевна, но лишь шагнула за порог — упала. О. Серафим при-

казал положить ее на стоявший в сенях гроб, окропил и напоил святой водой. А вернувшись

домой, Елена Васильевна заболела, слегла в постель и сказала: «Теперь уже я более не вста-

ну!» И через три дня скончалась. Ее последние дни сопровождались видениями, которые она,

умирая, поведала на исповеди священнику, а тот все это подробно и точно записал:

«…Я не должна была ранее рассказывать это, — объяснила Е.В., — а теперь уже мо-

гу! В храме я увидела в раскрытых царских дверях величественную Царицу, неизреченной

красоты, которая, призывая меня ручкой, сказала: „Следуй за Мной и смотри, что покажу

тебе!“ (Далее — описание дворца из прозрачного хрусталя и золота; ряд видений пропус-

каю. — А.С.) …Следующая зала была еще большей красоты; вся она казалась залитою све-

том! Она была наполнена одними молодыми девушками, одна другой лучше, одетыми в пла-

тья необычайной светлости и с блестящими венцами на головах. Венцы эти различались ви-

дом, и на некоторых было надето по два и по три зараз. Девушки сидели, но при нашем по-

явлении все встали молча, поклонились Царице в пояс… „Осмотри их хорошенько, хороши

ли они и нравятся ли тебе“, — сказала Она мне милостиво. Я стала рассматривать указанную

мне одну сторону залы, и что же: вдруг вижу, что одна из девиц, батюшка, ужасно похожа на

меня!» Говоря это, E.B. сильно смутилась, остановилась, но потом продолжала: «Эта девица,

улыбнувшись, погрозилась на меня! Потом, по указанию Царицы, я начала рассматривать

другую сторону залы и увидала на одной из девушек такой красоты венец, такой красоты,

что я даже позавидовала!…И все это, батюшка, были наши сестры, прежде меня бывшие в

обители и теперь еще живые, и будущие! Но называть их не могу, ибо не велено мне гово-

рить…»

Иными словами, перед смертью Елена Васильевна побывала на том свете, у Самой

Богоматери, и убедилась, что там ее ласково ждут. И умирала спокойно. Только просила,

чтобы ее, еще живую, приготовили к положению во гроб. Гроб этот, выдолбленный из цело-

го дуба, за трое суток до ее кончины прислал отец Серафим, словно в подарок. Когда все мо-

нахини оплакивали ее, старец Серафим говорил: «…Какие вы глупые, радости мои! Ну, что

плакать-то! Ведь это грех! Мы должны радоваться: ее душа вспорхнула как голубица… Она

прислужница Матери Божией, матушка! Фрейлина Царицы Небесной!..»174

Трудно представить современного читателя, который без смущения принял бы эту ис-

торию. Она может показаться чудовищной. Да и как умереть одному человеку по духовному

повелению взамен другого? Как встретить на том свете самого себя в ряду еще не живших,

будущих персонажей? Остается развести руками: что человеку невозможно, Богу возмож-

но…

Закрадывается сомнение: не из корыстного ли расчета предпринимает старец такую

затею? Ведь сам он признается, что брат Елены Васильевны ему еще нужен, поскольку на

его деньги продолжается строительство монастыря. Но дело ведь не просто в деньгах. Важ-

но — чьи деньги и какие. Михаил Васильевич Мантуров взял на себя подвиг добровольного

нищенства, и потому его деньги угодны Богу и Царице Небесной. Некоторым дарителям

о. Серафим наотрез отказывает: «…Не всякие-то деньги примет Царица Небесная. Смотря

какие деньги: бывают деньги обид, слез и крови! Нам такие не нужно!..»175

Давая такое задание — умереть, — старец Серафим, разумеется, исполнял не свою, а

Божью волю. У него давно уже нет воли собственной, вне Бога. Он знал, что центр бытия,

человеческой судьбы и души находится не здесь, на земле, а на небе. Оттого и смерть пере-

стает быть страшной, ибо умирая, человек переселяется к себе домой, на свою родину. Год

спустя после кончины Елены Васильевны старец Серафим тоже скончался — молясь на ко-

ленях перед иконой Божией Матери…

Другой знаменательный эпизод (1831) сопряжен с учением преподобного Серафима о

Святом Духе, составлявшем зерно его религиозных воззрений. Записал это большой почита-

тель старца Н.А.Мотовилов. Однажды он допытывался у преподобного, что значит Святой

Дух и как Его возможно стяжать и вместить человеку, в чем, по словам святого отца, и за-

ключается цель православного христианина.

Беседуя о Святом Духе, они удаляются в лес. Идет снег… «Тогда он, — рассказывает

Мотовилов, — взял меня весьма крепко за плечо и сказал мне: „Мы оба теперь, батюшка, в

Духе Божием с тобой: что же Вы глаза опустили, что же не смотрите на меня?“ — Я отвечал:

„Не могу смотреть, потому что из глаз Ваших молнии сыпятся. Лицо Ваше светлее солнца

сделалось, и у меня глаза ломит от боли“. Он отвечал: „Не устрашайтесь, Ваше Боголюбие, и

Вы теперь так же светлы стали“, — и, преклонив ко мне голову свою, тихонько на ухо сказал

мне: „Благодарите же Господа Бога!…Вы видели, что я и не перекрестился, а только в сердце

моем мысленно помолился Господу и сказал: «Господи, удостой его телесными глазами ви-

деть то сошествие Духа Твоего Святого, которым Ты удостаиваешь рабов своих…», и вот

Господь и исполнил мгновенно просьбу убогого Серафима… Что же не смотрите мне в гла-

за? Смотрите и не убойтесь!..“ И когда я взглянул после этих слов в лицо его, то на меня на-

пал еще больший благоговейный ужас. Представьте себе в середине солнца, в самой блиста-

тельной яркости полуденных лучей его, лицо человека, разговаривающего с Вами. Вы, на-

пример, видите движение уст и глаз его, изменение в самих очертаниях лица, чувствуете, что

Вас кто-то держит рукой за плечи, но не видите не только рук его, но ни самих себя, ни его

самого, а только один ослепительнейший, простирающийся на несколько сажень кругом

свет…»

Далее старец Серафим спрашивает Мотовилова, что тот еще чувствует. «Необыкно-

венное тепло», — говорит Мотовилов. «А как тепло?» — «Как в бане…» «Да как же, — про-

должал он, — тепло? Ведь теперь конец ноября месяца; зима стоит, и снег под ногами, и

вершок снега на головах наших насыпало, и снег идет, и ветер дует: как же может быть так

тепло, как в бане?» И тут же сам пояснил, что это тепло не в воздухе, а в них самих, что оно

исходит от Святого Духа. Подобным же теплом святые отшельники согревались зимою в

морозы. Та же благодать Святого Духа обращалась прохладой и защищала их от солнечного

зноя, и спасала иногда в самом пламени костров и огненных печей, которые разжигали му-

чители христиан…176

Я привожу эту историю, чтобы еще раз показать, как значительны для православной

веры символ и знаменования Святого Духа. Мистические озарения православных подвижни-

ков и заключались обычно в видении невещественного света, которое продемонстрировал

Мотовилову старец Серафим. Тот же свет представлен на иконах — нимбами над головами

Иисуса Христа, Богоматери, ангелов и св. угодников, а также в образе золотого света, на ко-

тором эти иконы писались, возвещая о потусторонней действительности. Сама светоносная

яркость древних икон, по своей идее, содержала свет, испускаемый силой Святого Духа. К

этому свету, в Церковь, и влекся русский народ, искал его в хождении по святым местам и в

собственных умозрительных странствиях.