ОНТОЛОГИЧЕСКАЯ ДРАМА RES GESTAE

Наследие современности —это наследие братоубийственных войн, опус-

тошающего ≪развития≫, жестокой ≪цивилизации≫ и насилия, которое ра-

нее невозможно было вообразить. Эрик Ауэрбах написал однажды, что

трагедия —это единственный жанр, способный по праву претендовать на

реализм в западной литературе, и, пожалуй, это справедливо именно пото-

му, что трагедия западной современности была распространена ею на весь

мир5. Концентрационные лагеря, ядерное оружие, геноцид, рабство, апар-

теид: несложно перечислить различные сцены трагедии. Тем не менее, на-

стаивая на трагическом характере современности, мы вовсе не намерены

следовать ≪трагическим≫ философам Европы от Шопенгауэра до Хайдег-

гера, которые превратили эти реальные беды в метафизические повество-

вания о негативном характере бытия, так, как если бы эти настоящие тра-

гедии были всего лишь иллюзией или даже нашей неотвратимой судьбой!

Негативность современности не принадлежит какой-либо трансцендент-

ной сфере, она составляет нашу суровую реальность: великие патриоти-

ческие сражения Первой и Второй мировых войн, поля смерти под Верде-

ном, печи нацистских концлагерей, мгновенное уничтожение тысяч людей

в Хиросиме и Нагасаки, ковровые бомбардировки Вьетнама и Камбоджи,

бойни от Сетифа и Соуэто до Сабры и Шатилы, а список все продолжается

и продолжается. И нет такого Иова, который мог бы вынести все эти стра-

дания! (И тот, кто начал бы составлять подобный список, быстро бы осоз-

нал, как мало он отражает глубину и масштаб трагедий.) Ну, уж если та-

кая современность подошла к концу и если ее национальные государства

как необходимые условия империалистического господства и бесчислен-

ных войн исчезают с мировой сцены, то об этом не стоит сожалеть: скатер-

тью дорога! Мы должны избавиться от всякой неуместной ностальгии по

≪прекрасной эпохе≫ (belle epoque) такой современности.

Однако нас не может удовлетворить политическое осуждение власти

эпохи современности, опирающееся на historia rerum gestarum, унаследо-

ванную нами объективную историю. Нам также следует учитывать власть

res gestae, способность масс творить историю, которая сохраняется и при-

обретает новые очертания сегодня внутри Империи. Это вопрос о преоб-

разовании навязанной массам необходимости, —необходимости, которая

была на протяжении всей современности в известной степени востребова-

на самими массами как способ бегства из мест, где царили бедность и экс-

плуатация, —условие возможности освобождения, новой возможности в

новом пространстве всего человечества.

Вот когда начинается онтологическая драма, вот когда поднимается за-

навес над сценой, на которой развитие Империи становится ее же соб-

ственной критикой, а процесс ее формирования становится процессом ее

ниспровержения. Эта драма является онтологической в том смысле, что

здесь, в ходе этих процессов, производится и воспроизводится бытие. По

мере развертывания нашего исследования эта драма будет прояснена и

объяснена гораздо более полно, но с самого начала мы настаиваем на том,

что это не просто еще один вариант диалектического просвещения. Мы не

предлагаем один из множества путей, с неизбежностью ведущих нас через

чистилище (здесь —в облике новой имперской машины) для того, чтобы

дать слабую надежду на светлое будущее. Мы не повторяем ход рассужде-

ний идеалистической телеологии, оправдывающей любой процесс предус-

тановленной целью. Напротив, наши размышления здесь основываются

на двух методологических подходах, которые должны быть недиалектиче-

скими и абсолютно имманентными: первый подход, критический и декон-

структивный, ставит своей целью разрушить гегемонистские языки и со-

циальные структуры, открыв, таким образом, альтернативный онтологи-

ческий базис, присущий творческим и производственным практикам масс;

второй, конструктивный и этико-политический, стремится направить

процессы производства субъективности на создание реальной обществен-

ной, политической альтернативы, новой конститутивной власти6.

Наш критический анализ обращается к необходимости действитель-

ного идеологического и материального разрушения имперского порядка.

В постсовременном мире постановка главного спектакля Империи осу-

ществляется посредством множества дискурсов и структур, находящих

легитимацию в себе самих. Давно уже столь разные авторы, как Ленин,

Хоркхаймер, Адорно и Дебор, распознали в этом спектакле сюжет, связан-

ный с судьбой празднующего триумф капитализма. Несмотря на сущест-

венные различия во взглядах, эти авторы действительно предвосхищают

истинный путь капиталистического развития7. Наша деконструкция это-

го спектакля не может быть лишь текстуальной, мы должны непрестан-

но стремиться сосредоточить свои усилия на природе событий и реальных

тенденциях происходящих сегодня имперских процессов. Таким образом,

наш критический подход стремится пролить свет на противоречия, цик-

лы и кризисы процесса, ибо в каждом из этих моментов воображаемая не-

обходимость исторического развития может открыть будущие альтерна-

тивные возможности. Иными словами, разрушение historia rerum gestarum,

призрачного царства глобализированного капитализма, открывает воз-

можность альтернативных путей социальной организации. Это становит-

ся возможным постольку, поскольку мы используем методологические ле-

са критического и материалистического деконструктивизма —но и это

уже огромная помощь8!

На этом этапе первый методологический подход должен передать эста-

фету второму, конструктивному и этико-политическому. Здесь мы долж-

ны погрузиться в онтологический субстрат реально существующих аль-

тернатив, непрерывно подталкиваемых res gestae, субъективными силами,

действующими в историческом контексте. Что здесь бросается в глаза, так

это не новая рациональность, а новый сценарий различных рациональных

действий —горизонт активности, сопротивлений, воль и желаний, кото-

рые отвергают господствующий порядок, находят способы ухода от него

и создают иные конститутивные пути, формируют альтернативы. Этот ре-

ально существующий субстрат, открытый для критики, проработанный

этико-политическим подходом, представляет собой подлинный онтоло-

гический базис философии, или, точнее, поле для философии освобожде-

ния. Этот подход методологически порывает со всякой философией исто-

рии в той мере, в которой отвергает детерминистскую концепцию исто-

рического развития и любое ≪рациональное≫ оправдание его результата.

Он, напротив, показывает, что историческое событие рождается из воз-

можности, но не из предопределенности. ≪Это не сведение двух к одному,

но нахождение в одном двух≫ —в соответствии с прекрасной антиконфу-

цианской (и антиплатонической) формулой китайских революционеров'.

Философия —не сова Минервы, вылетающая в сумерках, после того, как

история уже свершилась, дабы возгласить ее счастливый финал; филосо-

фия —это субъективное суждение, желание и практика, обращенные к со-

бытию.