СПЕКТАКЛЬ ПОЛИТИЧЕСКОГО УСТРОЙСТВА

|.|',| Однако пространство, открытое для борьбы, которое, казалось бы, появ-

ji'' ляется, моментально исчезает, когда мы обращаемся к новым механиз-

11 ., мам, посредством которых осуществляется управление гибридными се-

i тями участия21. На самом деле различные функции и органы гибридного

|! строя соединяет то, что Ги Дебор назвал спектаклем, интегрированный и

, одновременно рассредоточенный аппарат образов и идей, производящий

| и регулирующий общественный дискурс и общественное мнение22. В об-

j ществе спектакля то, что раньше составляло сферу публичного, открытое

; | пространство политического взаимодействия и участия, полностью исче-

зает. Спектакль уничтожает любую форму коллективной социальности,

- помещая, образно выражаясь, каждого индивида в его собственный авто-

мобиль, перед его собственным телеэкраном и в то же время навязывая

новую массовую социальность, единообразие действий и мыслей. В этом

пространстве спектакля традиционные формы борьбы за принципы поли-

тического устройства становятся невозможными.

Распространенное убеждение, что средства массовой информации (и

особенно телевидение) уничтожили политику, ложно лишь настолько,

насколько оно основано на идеализированном представлении о том, что

представляли собой демократический политический дискурс, обмен и

участие в период, предшествовавший веку СМИ. Отличие манипулирова-

ния политикой при помощи СМИ в наше время от прежней ситуации яв-

ляется отличием не по существу, а по степени. Иными словами, в прошлом,

без сомнения, существовали многочисленные способы формирования об-

щественного мнения и общественного восприятия, но сегодняшние СМИ

предоставляют несоизмеримо большие возможности для этого. Как отме-

чает Дебор, в обществе спектакля существует только то, что показывается,

и ведущие СМИ имеют почти что монопольное право решать, что показы-

вать людям. Этот закон спектакля господствует в сфере движимой СМИ

электоральной политики; искусство манипулирования, появившееся пер-

воначально в США, сегодня распространилось по всему миру. В электо-

ральном дискурсе внимание практически полностью сосредоточено на

том, как выглядят кандидаты, на определении наиболее удачного времени

для выступлений и создании имиджа. Ведущие вещательные сети устраи-

вают своего рода спектакль на ≪малой сцене≫, который отражается (и, не-

сомненно, в определенной мере формирует) спектакль, устраиваемый кан-

дидатами и политическими партиями, которые они представляют. Даже

прозвучавший не так давно известный призыв обращать внимание не на

имидж, а на основные положения программы и сущность избирательной

кампании, сегодня кажется безнадежно наивным. Соответственно утверж-

дения, что политики действуют подобно звездам шоу-бизнеса, а полити-

ческие кампании развиваются по логике рекламных акций, —казавшиеся

радикальными и скандальными тридцать лет назад, —сегодня считаются

не требующими доказательств. Политический дискурс является продвиже-

нием определенного товара, а участие в политической жизни сведено к вы-

бору между имиджами, выступающими в роли потребительских товаров.

Говоря, что спектакль включает манипулирование общественным мнени-

ем и политическими процессами при помощи СМИ, мы не утверждаем, что

где-то за занавесом прячется маленький человечек, великий Волшебник

Страны Оз, контролирующий все, что показывают, о чем думают и что де-

лают. Не существует какой-то точки, из которой управляют спектаклем.

Вместе с тем, спектакль развивается так, как будто эта точка существует.

По словам Дебора, спектакль является одновременно диффузно рассеян-

ным и интегрированным. Таким образом, многочисленные теории миро-

вого заговора, образованного правительствами или какими-либо иными

силами, распространившиеся в последние десятилетия, можно признать

одновременно и истинными, и ложными. Как блестяще показал Фредерик

Джеймисон на взятом из сегодняшнего дня материале кино, теории заго-

вора являются грубым, но эффективным средством постижения механиз-

мов функционирования подобной тотальности2*. Политический спектакль

разыгрывается таким образом, как будто СМИ, вооруженные силы, пра-

вительство, транснациональные корпорации, мировые финансовые инсти-

туты и т. д. сознательно и открыто направляются из единого центра власти,

хотя в действительности это не так.

Общество в этих условиях управляется при помощи старого испытан-

ного средства. Еще Томас Гоббс отмечал, что для эффективного господства

≪страсть, на которую можно положиться, —это страх≫24. По Гоббсу, страх

скрепляет и обеспечивает общественный порядок, а в наше время страх

является основным механизмом контроля в обществе, живущем по зако-

нам спектакля25. Хотя, на первый взгляд, кажется, что это общество осно-

вано на желании и удовольствии (желании получать блага и удовольствии

от потребления), на самом деле, оно функционирует за счет распростране-

ния страха, иначе говоря, спектакль рождает формы желания и удоволь-

ствия, тесно связанные со страхом. В терминологии европейской фило-

софии раннего этапа современности распространение страха называлось

суеверием. В самом деле, политика страха всегда осуществлялась посредс-

твом различных суеверий. Изменились только формы и механизмы суеве-

рий, сеющие страх.

Безусловно, спектакль страха, объединяющий характерный для постсов-

; ременности гибридный строй и манипулирование общественным мнени-

| /' ем и политикой при помощи СМИ, лишает почвы любые формы борьбы за

j | принципы имперского устройства. Создается впечатление, что просто-на-

| j|i просто не остается места, силы для какого бы то ни было сопротивления,

| ! < существует только суровая машина власти. Осознание власти спектакля и

I, j невозможности традиционных форм сопротивления представляется важ-

!{;,' ным моментом, однако история на этом не заканчивается. По мере упад-

| •j' ка прежних сфер и форм борьбы появляются новые, более значимые и дей-

! | ственные. Спектакль имперского порядка не поставлен раз и навсегда, на

! - ' самом деле он открывает реальные возможности для решительного изме-

нения сюжета и содержит новый революционный потенциал.